Путешествие дилетанток
Путешествие дилетанток
Путешествие дилетанток, или три Марины в одной дырявой байдарке.
Я закинула нос байдарки на плечо и, пошатываясь, встала. Маринка сзади приподняла корму, стала подниматься и упала. «О черт! — воскликнула я. — Давай наоборот». Теперь первой встала Маринка, а я упала, не сумев поднять нос лодки. На мгновение перед глазами все покачнулось.
«Так ничего не выйдет», — резюмировала Маринка. Мы сели на мокрые болотные кочки, вытянули уставшие ноги, потерли болевшие плечи. Впереди тянулись невысокие холмы — миниатюрные сухие возвышения посреди мокрой тундры. С нашего места видно было сразу три озерка. Протяжные, занудные крики гагар, всплески садящихся на воду птиц да стук плотных масс мошки о лицо нарушали окрестную тишину. Редкие одинокие корявые лиственницы, покрытые лишайником, словно силуэты злых старых ведьм, выделялись на фоне пронзительно синего неба. Осенний воздух приближал очертания склонов, и, казалось, уже совсем рядом, за ближайшим холмиком ждет нас Марина Бондаренко с блинчиками и голубикой. Она вчера надорвалась, и теперь работоспособными остались мы вдвоем с Аникиной. Но до реки было еще далеко.
«А давай понесем байдарку на носилках!» — пришла Маринке в голову очередная бредовая идея. «Да ты что, где же мы найдем такие длинные палки?». «Зачем длинные? Мы понесем ее поперек!» Ну конечно, что же мешает нам в тундре нести пятиметровый «Таймень» поперек? Однако лиственницу нам было не сломать (топор мы посеяли уже в первый день пути). Зато, спустившись в низину, отыскали куст ольхи и после некоторых усилий выкрутили две приличные жердины. Ура! Мы были спасены. Теперь ничто не могло остановить нас на пути к Буредану и Воротам Хейхи...
Эта история произошла на полуострове Ямал лет десять назад (текст опубликован в 1998 г.), еще когда там не проложили дорогу к верхнему течению реки Щучьей, на берегу которой биологический стационар — большой деревянный дом с огромной печью — каждое лето принимал к себе на полевую работу зоологов и ботаников, ученых и совсем еще юных студентов.
Начальник экспедиции и все сотрудники разошлись по маршрутам, уплыли на байдарках в разных направлениях. Нас же, троих Марин, в маршруты не взяли, а оставили в стационаре, дав научные задания. Оставили нам и дырявую байдарку, чтобы мы могли плавать за продуктами в факторию Щучье, что находилась в 3 км ниже по течению. Мы же были молоды и рвались в бой.
Если взглянуть на карту, видно, что река Щучья описывает огромную петлю длиной 180 км, которая имеет в самом узком месте перешеек шириной лишь 7 км (эта перемычка была всего в 16 км от стационара ниже по течению). Вот мы и решили сплавиться вниз, перетащить лодку в верховья и плыть снова по течению к нашей избушке.
Сборы были недолгими. На побелевшей от времени брезентовой деке нашего судна красовалось такое количество дыр, что после пары часов утомительной штопки последнюю огромную заплату мы, замучившись шить, прикололи булавочками. На мелкие дырки внимание не обращали. Что же касается днища, то оно было не проклеено и протерто по всем ребрам — стрингерам и кильсону. Однако из-за отсутствия резинового клея мы захватили с собой эпоксидную смолу (на самый крайний случай, ибо отвердителя на стационаре мы тоже не нашли).
Я, уже побывавшая с одним орнитологом в 5-дневном маршруте на байдарке, чувствовала себя морским волком. Другим Маринкам держать весло в руках еще не доводилось. Такую роскошь, как гермомешки, мы не имели и в помине. Мало того, у нас даже не было целого куска полиэтилена, а лишь один дырявый. Решив как можно больше облегчиться, мы не брали с собой ничего лишнего. Например, не взяли тент к польской палатке. «Если хорошо растянуть — не промокнет», — авторитетно заявила я. Зато мы захватили гербарные папки и определитель птиц. Взяли и продукты: два кило сахара, две банки тушенки и одну сгущенки, пару пакетных супчиков, кружку пшена, пару кружек риса и несколько горсточек вермишели — все остатки. Еще нашли с килограмм муки, кусок жира, мешочек галет и пачку сухого молока. Остальные продукты на наш десятидневный по расчетам маршрут мы намеревались закупить в фактории Щучье.
Оставив не совсем правдивую записку «Ушли вверх по Щучьей», мы отчалили вниз по реке. Маринка Бондаренко обладала крупными габаритами, поэтому, когда она заняла место в грузовом отсеке «Тайменя»-двойки, лодка уверенно стала наполняться водой через многочисленные щелочки и дырки. Наши три спальника, засунутые в рюкзак, располагались на коленях у Бондаренки, так как только там было единственное сухое место. В корме, завернутые в дырявый полиэтилен, размещались продукты и палатка. В носу лежали две оленьи шкуры (пенополиуретановых ковриков тогда еще не было).
Маринка, словно наседка цыплят, закрывала руками и всем телом наш ценный теплый груз от брызг и дождя. Героическая девчонка — она сидела в самой глубокой луже на дне, ей нельзя было сесть выше, чтобы лодка не теряла остойчивости. Мы с Аникиной сидели на пенопластовых спасжилетах, но и к нам подбиралась вода.
Магазин в фактории оказался закрыт — продавщица улетела на вертолете в соседнюю факторию. «Что ж, — решили мы, — как-нибудь продержимся на том, что взяли. Да еще грибы, ягоды — проживем». Был у нас еще спиннинг с катушкой, правда, пользоваться им никто из нас тогда не умел.
В первый день волока, перенося мокрую байдарку и вещи в две ходки («челноком»), мы вымотались так сильно, что постановили: тяжелее уже быть не может. Поэтому посчитали необходимым немедленно съесть сгущенку — мы заработали ее. Но с банок уже успели сползти мокрые этикетки. Наугад открыли — мясо. Огорчились, но, не отступая от мечты и невзирая на безрассудство такого поступка на фоне экономии продуктов, вскрыли и вторую банку, угодив на этот раз в цель. Все же в нас нашлись
силы оставить полбанки тушенки на завтра. Подмокшие же галеты уничтожались катастрофически быстро с чувством выполнения долга по спасению продуктов. Поставив палатку, мы обнаружили, что забыли шкуры в носу байдарки, брошенной в метрах пятистах. Все мы настолько устали, что решили тянуть жребий — кому идти к лодке. Аникина, вытянув короткую спичку, тяжело побрела в сгущающиеся сумерки. Она вернулась только через полтора часа, заплутав и так и не найдя лодки, назад ее вывел только свет костра, разожженного нами на высоком бугре. Рухнув на холодный резиновый пол палатки, мы немедленно заснули.
Лишь на третий день волока мы снова добрались до реки. Здесь она была узкая, с многочисленными каменистыми перекатами. Чтобы не напороться на камень, приходилось четко и слаженно работать веслами. «Марина, левым! — кричала я сквозь шум воды. — Да не тем, другим!» Управлять груженым «Тайменем» было тяжело, дыр в оболочке нам и так уже хватало, а команды «лево» и «право» Аникина явно путала. Но одна лопасть ее деревянного, от «Колибри», весла была наполовину сломана, поэтому выход из создавшегося положения нашелся быстро: команды «сломанным» или «нормальным» она выполняла четко. Все же мы успели наделать новых дыр, и Бондаренко без дела не оставалась, черпая воду кружку за кружкой из лодки.
Часто нас накрывала морось. Окончательно закоченев, мы вставали на ночевку, я разжигала костер, и самым трудным было чиркнуть спичкой — пальцам уже были неподвластны тонкие движения. Вдоль реки росли редкие невысокие лиственницы, нижние ветви их обычно были сухими, в панцире мокрого лишайника. Мы припадали к живительному теплу и первым делом отогревали и сушили «пятые точки», радуясь, что никто не может помешать нашему стриптизу. Затем одна Маринка шла за ягодами, другая — за грибами (благо свои дары тундра преподносила в изобилии). Я же поддерживала костер, кипятила воду и бросала в нее горстку крупы. Теперь наше меню было простым: суп из грибов «Склизлая радость» (или «Склизкая гадость» — кому как больше нравится) и ягоды с рисом. А еще мы жарили тонкие блинчики и, разрывая их на три части, проглатывали, не дожидаясь полной готовности.
После трапезы сушили спальники, которые, несмотря на заботу, все же ухитрялись промокать. Сушили и шкуры. Мокрая палатка ставилась и либо сушилась на ветру, либо так и мокла дальше под дождем. Болотные сапоги — единственную нашу обувку — мы сушили горячими камнями из костра. Иногда, набрав камней в котелок, некоторое время обогревались внутри палатки. Ночью, если шел дождь, мы просыпались в луже. Нагрев ее боками (главное в таких обстоятельствах — не переворачиваться), продолжали спать — дикая усталость брала свое. Взять палатку без тента было поистине безумством. В ясные ночи тундру подмораживало, не до конца высушенные спальники (одеяла на молнии «Смерть туриста») хрустели в ногах ото льда, и мы жестоко мерзли.
Вылезти утром из палатки и разжечь костер приравнивалось к подвигу. Чтобы восстановить силы, мы спали по 12 часов. Как-то утром, когда шел дождь, но в мокрых спальниках было все-таки теплее, мы доели все сухое молоко и сахар, и только затем нашли в себе силы «выйти в открытый космос».
Временами во время сплава, когда впереди сильно шумело, мы благоразумно зачаливались и я карабкалась на крутые берега, чтобы оттуда просмотреть дальнейший путь. Иногда сложные, по нашим меркам, шиверы я проходила в одиночку, а девчонки с замиранием следили за мной с берега. Для нас, новичков в сплавах, река Щучья была грозной рекой.
Перед скальным каньоном с романтическим названием Буредан мы сделали остановку. Лодка текла уже так сильно, что постоянное отчерпывание не спасало. Воспользовавшись погодой без мороси, подсушив днище, мы залили его по стрингерам и кильсону эпоксидкой. Она, естественно, растеклась, так и не засохнув. Однако позже — после того как мы сели на очередную мель в перекате, — песчинки скрепили смолу и лодка стала течь значительно меньше.
С высоты 10-метровых скал разглядывали мы большие валы с пенными гребнями посреди потока. Поплыли туда все вместе. С воды волны показались огромными. Было страшно наблюдать сзади, как вал захлестывает нос, прокатывается по деке и, уже готовый хлынуть внутрь, в корму, скатывается обратно в реку, остановленный фальшбортами. Порог позади! Мы не затонули!
Медленно, но неуклонно мы продвигались вперед. Продукты были на исходе. Накапливалась усталость. От резких движений кружилась голова. Изматывали морось и холод. Заболела Маринка Бондаренко.
Один раз резкий подъем уровня воды ночью чуть не лишил нас лодки. Мы никогда не привязывали ее, даже не подозревая о том, что вода может прибывать настолько стремительно. Оставленная довольно далеко от воды байдарка утром оказалась уже в реке, слава Богу, пока еще на мели. Зато этот паводок помог нам пройти следующий коварный порог, в котором, как мы знали по рассказам, многие переворачивались, сев на предательский подводный камень.
У устья реки Хейхи, которая при впадении в Щучью образует красивые скальные ворота, слегла и Аникина. Температура, понос, рвота. До финиша оставалось 60 км. Я отчетливо понимала, что в этот день мы просто обязаны доплыть.
На тундру ложился снег. Пронзительный встречный ветер гнал волну и, если не грести, сносил нас обратно против течения. Пальцы скрючились по форме весельного цевья, совсем потеряв чувствительность. Пришлось надевать на руки носки. «Тепло. Влажно. Тропики. Легкий бриз», — Маринка Бондаренко оставалась неисправимой оптимисткой.
И все-таки мы доплыли в этот 10-й день пути. В темноте издали угадывались силуэты островерхих чумов и девяти лиственниц, окружающих избу-стационар. Начальник Владимир Николаевич Калякин хитро ухмылялся в свою рыжую бороду. «Вернулись. Живые. А мы как раз только песца доели», — так нас простили. Упав на теплую печку, я «поплыла» — поднялась температура. Но теперь это не запрещалось, теперь мы были дома.
Через сутки температура у всех спала и никаких хронических последствий похода не было. Разве что двухнедельное постоянное чувство голода, которое мы с удовольствием лечили пищей. Да и вареные грибы я не уважаю до сих пор.
Марина ГАЛКИНА. (Текст из газеты «Вольный ветер» №31)
Автор: Марина Галкина
Вид туризма: Водный
Год: 1988
Регион: Урал